М А М Е
Неприятна тошнота разлуки:
Уезжает сын на двадцать дней.
И твои чуть вздрогнувшие руки
Его руки обняли сильней.
Расставаясь, знаешь, он вернётся,
Чтоб в глаза твои взглянуть опять.
И тогда, как нынче усмехнётся,
Неустанно будет повторять
Слова три, четыре. Он нашепчет:
«Мама, милая, родная, мать,
Дай тебя я обниму покрепче,
Но не очень… чтоб не поломать».
…И уже бежит дорога, вьётся –
Это только будет впереди…
Мысль за мыслью мчит, не оборвётся,
Как дорога, сколько ни гляди.
Мысль полна его тоской и грустью:
«Разве же не можешь ты понять,
Что взлетит через года над Русью,
Моё имя, что дала мне мать.
Сильно хочешь, чтоб я стал военным,
Но во имя всех твоих седин:
Нет во всей огромнейшей вселенной
Лучше муки, что избрал твой сын.
Сильно хочешь, чтоб материально
Был я обеспечен… и женат,
Но пойми, как это ни печально,
В выбранном пути не виноват
Старший сын, которого ты любишь
Чутким сердцем, страстною мольбой.
Ты себя волнением погубишь,
Если не смиришься ты с судьбой.
Мне ж такую жизнь пройти придётся,
В темноте и холоде скользя,
Ту, что только раз в сто лет даётся –
Не пройти, не прогореть – нельзя.
И не сложится: ни в жизни личной,
Ни в карьере, детях и деньгах,
Да и жизнь сама пройдёт трагично:
Боль, паденья, униженья, крах.
Буду изгнан я, забыт и предан,
Обвинён, не понят, одинок.
И смешают явь с кошмарным бредом
В моей жизни пуля и висок.
Будет тяжело и будет больно.
Очень больно, очень тяжело.
На душе и в сердце не спокойно.
Но пробьюсь я, мама, всем назло!
И поверь, я проживу так ярко,
Вдаль летя, как ураганный шквал,
Что сгорят в моём полёте жарком
Все, кто зла и смерти мне желал.
И пойми, я проживу так громко,
Что меня не смогут заглушить
Короли, поэты и потомки…
Значит, стоит эту жизнь прожить!..»
…Дребезжала дальняя дорога,
Уезжал твой сын на двадцать дней.
Три недели – то не так уж много:
Вечность будет чуточку длинней.
(Окончательный вариант от 3.06.12. /17:06/; дорабатывался и дополнялся 17, 18 и 20. /14:33/ 06.12.)
/Первоначальный вариант./
М А М Е
Дальняя дорога дребезжала,
Изменить никто уже не мог.
Тот, кого сегодня провожала,
Уезжал в двадцатидневный срок.
Уезжая, знал он, что вернётся,
Чтоб в глаза твои взглянуть опять.
И тогда, как нынче усмехнётся,
Неустанно будет повторять
Слова три, четыре.
Он нашепчет: «Мама, милая, родная мать,
Дай мне руку твою сжать покрепче
И не надо сильно обнимать».
А пока дорога дальше вьётся –
Это только будет впереди.
Мысль за мыслью мчит, не оборвётся,
Как дорога, сколько ни гляди.
Мысль полна его тоской и грустью:
«Разве же не можешь ты понять,
Что взлетит через года над Русью,
Моё имя, что дала мне мать.
Сильно хочешь, чтоб я стал военным,
Но пойми до самых до глубин:
Нет во всей огромнейшей вселенной
Лучше счастья, что избрал твой сын.
Сильно хочешь, чтоб материально
Был я обеспечен и женат,
Но пойми, как это ни печально,
В выбранном пути не виноват
Старший сын, которого ты любишь
Чутким сердцем, страстною мольбой.
И себя волнением погубишь,
Если не смиришься ты с судьбой.
С той судьбой мне встретиться придётся,
Самого себя не пощадя,
С жизнью, что лишь раз дается –
Не пройти такую жизнь – нельзя.
Я люблю российскую природу,
Жить на ней, работать и мечтать –
Всё хорошее советскому народу
От себя я буду отдавать».
Дальняя дорога дребезжала,
Изменить никто уже не мог.
Тот, кого сегодня провожала,
Уезжал в двадцатидневный срок.
6-7.08., 2.09.1979, Воронеж – с/х «Артамоновский» – Воронеж.
*
ОПЯТЬ ПРО ЛЮБОВЬ
За любовь ошибку принимая,
Часто мы так быстро и легко
После расставанья забываем,
Будто не любили никого.
А она была почти что рядом,
За тобою где-то следом шла,
И манящим вдаль прекрасным взглядом
Слаще всех тебя она звала.
А пройдя и не заметив, мимо
Той, что больше всех тебе нужна...
Нет, ту не догнать – невозвратима,
Но искать ты всё равно должна.
5.09.79.
(Последняя правка 21.04.97.)
*
П А М Я Т Ь
(начало и окончание)
Мы помним тех, кто жизнь свою боролся
С врагами, с рабством, с голодом, с огнём.
Некрасова, Матросова и Щорса
Не только помним, думаем о том...
...За нас с тобой они держали битву
И ради нас садились в стремена.
И вот сейчас, читая как молитву,
Мы повторяем эти имена.
Но очень мало только помнить время,
Своим трудом показывать сейчас,
Взрастить с земли посаженное семя,
Чтобы вот так же помнили о нас.
1978 – сентябрь 1979.
*
* * *
(фрагменты)
Шумливый лес с волнением понятным,
За ним гладь поля, колосится рожь.
Моей душе становится приятней
И веселей, когда сюда придёшь.
Никак нельзя такое не заметить,
Что чувствуешь себя ещё вольней.
И знаю, что сейчас нигде не встретить
Людей счастливее меня, сильней...
...Пролился дождь со светом по равнине.
В полузабытой влажной тишине
Россия думает о новом сыне
И силу с верностью вселяет мне...
Сентябрь 1979.
(Правка третьей строки 17.08.12, 8:55.)
*
* * *
Открывается даль
Яркой россыпи звёзд.
Веток тонких вуаль:
В ней скопления гнёзд.
Холод бродит впотьмах,
Васильки в полях мнёт,
Но огонь на губах
Лишь сильней полыхнёт.
Пробежится мороз
По уставшей спине.
Станет сладко, до слёз,
И легко, как во сне.
Выйдешь плавно из тьмы,
В сенях дверцу запрём.
До утра будем мы
В этом мире вдвоём.
Щёки краской горят,
Приближение глаз,
Обещающий взгляд,
И любовный рассказ.
И нельзя рай земной
Где-то лучше найти.
Пусть, что было со мной,
Отойдёт в забытьи.
Привкус дальних костров,
Запах сена сейчас:
Вот таких вечеров
Жаль, что мало у нас.
Ты прижалась к груди,
Слышишь, сердце стучит.
То, что ждёт впереди, –
В этом сердце звучит.
10-11.09.79.
(Несколько правок; перестановка местами первой и второй строф; правка 1995 года во время работы над сборником «Мой ангел»; предпоследняя правка при участии Валерия Прозорова 21.09.97., последняя – 31.03.01.: в двух строках изменена пунктуация и в одной из них, где скобки, заменено слово.)
*
ОСЕНЬ В ЛЕСУ
Лист упал, не удержался.
Его лучший хоровод
По деревьям пробежался
И улёгся без забот.
К югу утки собираясь,
Посидят у камыша;
Грузно, с криком поднимаясь,
Улетают не спеша.
Ручейки текут, искрятся;
Чисто в зеркале воды.
Пусть во сне тебе приснятся
Всласть отпевшие дрозды.
И в пленительном молчанье,
Доносящийся порой, –
Тихий голос расставанья,
Запах осени сырой.
26.09.1979.
(Предпоследняя правка 21.04.97., последняя – 31.03.01.: в трёх строчках изменена пунктуация, строчка в скобках переделана; «светлый» /но потом снова возвращено «тихий»/ – 25.03.04.; "Чисто в зеркале воды" – 25.03.04.)
*
Ж Е Л А Н И Е
Я не знаю, что это такое
И не знаю, как это сказать,
Но с такою моею счастливой судьбою
Я готов тебе, Родина, сердце отдать.
Потому, что живу и питаю
К твоим ивам любви благодать,
И могучим желаньем я снова сгораю:
Вот было б два сердца – их оба отдать.
8-9.10.79.
(Последняя правка 21.04.97.)
*
БУМАЖНЫЙ КОРАБЛИК
На день рождения
Марины Дворниченко
Поднимаясь, рассвет расцветает,
Озаряет песчаную гладь,
И лучами любви позволяет
По сырому песку пробежать.
Ветер дует свободный и влажный,
Нагоняет волну за волной.
Лишь один ты, кораблик бумажный,
Поспеваешь за хрупкой спиной.
Лет семнадцать уже пролетело
И, возможно, ещё пролетит.
Что прожить ты ещё не успела,
Впереди в твоей жизни лежит.
С днём рожденья тебя поздравляем
(Не умеем совсем поздравлять),
А вдобавок от сердца желаем,
Кроме всякого, в жизни стоять.
Ветер дунул, и вздыбилась живо
Та река, а кораблика нет.
По песку по сырому игриво
Простирается ласковый след.
Тот бумажный кораблик в рассвете
Против ветра не смог устоять,
Он не смог обогнать сильный ветер,
Он не смог от него убежать.
Волны в пене и влажная глина.
И от жизни мы разного ждём.
И желаем тебе мы, Марина,
Не корабликом быть, – кораблём.
Октябрь 1979.
*
ПЕРВЫЙ ЗИМНИЙ ДЕНЬ
Искры солнца ложатся игриво:
Голубым покрывалом зима
Обложила молчащие ивы
В предвкушении долгого сна.
Снег хрустит под ногами, ломая
Величавия властную гладь.
Всё сильней красотой поражая,
Продолжает меня удивлять.
Пар с лица превращается в иней,
Щёкам холодно, сердцу тепло.
Долгожданный ты, зимний-зимний,
На душе и легко, и светло.
И уходят заботы, печали,
Как идёшь по тропинке прямой;
Полюбить белоснежные дали –
Это значит сродниться с зимой,
Это значит приблизиться к ивам,
Что стоят в завороженном сне
И должны по природным мотивам
Распустись, зацвести по весне.
Ноябрь 1979.
*
* * *
Ты махина, родная Россия,
Никогда не смогу разлюбить
Города и деревни простые,
Где прекрасно приходится жить.
Ноябрь 1979.
(Последняя правка 6.02.99.)
*
* * *
(начало)
Жёлтая ромашка,
Васильковый цвет.
Белая рубашка,
Розовый отсвет...
Ноябрь 1979.
*
К А Л И Н А
Хрупкая калина,
Наклонясь к реке:
«Где же ты, любимый?
Может, вдалеке?
Недалёко, может?
А меня одно
Год за годом гложет
Призрачное дно.
Заждалась, склонившись,
На восходе дня.
Ты, воды напившись,
Обнял бы меня.
Не тебе ль ночами
Я храню тепло?
Разве ж между нами
Всё уже прошло?
Наливные грозди
Прелесть сохранят,
Только был бы возле
Милый сердцу взгляд.
Ягодою горькой
Боль моя сильней –
Ждать родного столько
Бесконечных дней.
А коснётся в полночь
До реки мороз,
И пройдёт та горечь,
Что с весенних гроз.
Подойдёт нежданный,
Грозди оборвёт,
Ветви нежеланной
Грубостью сомнёт.
Пропадёт невинность
От незваных рук.
Как я истомилась,
Мой далёкий друг».
Хрупкая калина,
Наклонясь к реке:
«Как же ты, любимый,
Слышишь, вдалеке?»
13.11.79.
(Правка в период сотрудничества с газетой "Энергия".)
*
* * *
Помню: ветер бился
В расписные ставни.
...С болью уносился
Этот вечер давний.
За лес солнце село,
Опустела волость.
Быстро пролетела
Детская весёлость.
Мне б сейчас вернуться
В тот мой край далёкий,
В детство окунуться
С трескотнёй сороки.
У орловской речки
В тихой деревушке
Я тогда на печке
Слушал крик кукушки...
17.11.79.
*
П Р О Щ А Н И Е
Елене Толстовой
День умчался, время закрывая.
Может, что осталось без следа?
Ты уходишь гордо, дорогая,
Только знай, что это навсегда.
И запомни, что очередною
Появилась ты в моей судьбе,
И, с другой гуляя под луною,
Вряд ли что-то вспомню о тебе.
Только лишь к твоим красивым ножкам
Возвращу в дальнейшем мыслей миг,
А к твоим цепочкам и серёжкам
От других, таких как ты, привык.
Я – корабль пагубных течений –
В молодые годы стал седеть.
Ты ещё на знала развлечений,
Когда я их не могу терпеть.
18.11.79.
*
* * *
Посмотрю я на природу:
На дворе метель и сырость –
Это в зимнюю погоду
Осень к нам прийти просилась.
Ноябрь 1979.
*
ПРИЗНАНИЕ СЕБЕ
Есть в душе моей больная ранка.
Пьянки, пьянки, полные разврата.
Признаюсь себе по этим пьянкам:
Не должно быть к старому возврата.
И не надо сильно удивляться,
Если время опаршивит творог,
В тленной жизни мне на вид семнадцать,
Но по мыслям мне давно за сорок.
И так часто мать не понимает
Тех речей, что слышатся от сына.
Эти речи, ветви наклоняя,
Понимает красная рябина...
...Стороной, возможно, и похоже
(В глубине проносится тревога):
Говорят, как мало этот прожил,
Совершил зато довольно много.
Совесть по-другому подытожит,
И ответ другой признанье дало:
Слишком много на земле я прожил,
А хорошего вот сделал мало.
Да и сам с последнего признанья
Жизнь свою хочу обмерить снова:
Завтра утром в раннее свиданье
Начинать её по-новому, с иного.
29.11.79.
(Правка /«померить» на «обмерить»/ 3.06.12., 20:35.)
*
* * *
Идёт, бушует с тишью вздоря,
Давно желанная весна,
Как шторм, который пенит море,
Как зазвеневшая струна.
На ель сосна облокотилась,
И вспомнил, что сегодня сам
Во сне видал: любовь явилась
С забытым эхом по лесам.
Томимый рвущимся волненьем,
Тебя увидел вдалеке:
Ты ж перешла из сновиденья
В круги на дремлющей реке.
Декабрь 1979.
(Последние две строчки переделаны в редакции газеты «Энергия» незадолго до дебютной публикации; слово «забвенным» переделано на «забытым» – 3.01.2001 г., а «жизнь, которая нужна» на «зазвеневшая струна» – 3.06.12., 18:29.)
*
И ВНОВЬ ТЫ, ЛЮБОВЬ
Этим строчкам начало дать
Мы с тобою сумели,
Только стоит ли в жизни ждать
До весенней капели?
Дорогая моя любовь,
Как тебя догоняешь,
Вместо нежных и ласковых слов –
След свой мне оставляешь.
Не про всё сейчас говорю,
Не один здесь, возможно –
Эту песню от боли пою:
Догадаться несложно.
10-11.12.79.
*
* * *
По А.Семыкину
Вновь оставляешь,
Вновь покидаешь
Ты меня.
Грусть и тревогу
В сердце своём
Я утаю.
И понимаю,
Что, может быть,
Всё это зря.
Я всё равно,
Всё равно
Тебя люблю.
Декабрь 1979.
*
ЗИМНИЙ РАССВЕТ
Не шелохнётся пространство великое,
Ночь каждый звук сторожит.
Только дорожка под лунными бликами
Яркою лентой бежит...
...Тихо и холодно.
Крупное, сонное –
Темь с горизонта сметёт, –
Медленно, ровно – светило червонное,
Мир открывая, взойдёт...
Ночь отступила.
Открылись владения
Матушки русской зимы:
Снега искристого хрупкое пение,
Блеск голубой бахромы.
Вытканы, вышиты, пухом обложены
Реки, леса и поля,
Щедрой рукой серебром заворожены
Сердцу родные края.
Утра волнение новыми красками
Встретит молчанье ветвей,
И поделиться российскими сказками
Сможет раздолье степей.
Декабрь 1979.
(По крайней мере, две правки: первая до 1986 года – написана новая строфа, предпоследняя строфа стала второй, первая с изменениями – третьей, вторая с изменениями – предпоследней, последняя строфа поправлена; вторая правка в 1991 году или позже – «степи» заменены на «реки», но в компьютерном варианте это изменение появилось лишь 13.03.99.)
*
* * *
Окрашивает зарево
нахмуренный восток.
Глаза проталин карие
сливаются в поток.
Ряды сосулек стылые
промокший свей сорвёт
и с беспощадной силою
о землю разобьёт.
Река теплу откроется.
Невзрачный тёмный лёд
водой речной умоется
и под воду уйдёт.
Но завтра вновь мятежная
заглянет к нам в дома:
придёт с метелью снежная
нарядная зима.
Декабрь 1979.
(Строчка «промокший свей сорвёт» придумана Павлом Манжосом перед первой публикацией стихотворения; "А завтра вновь мятежная... ненужная зима – 11.04.2003 г.; окончательный вариант – 9.07.04.)
*
Д О Ш К О Л Ь Н И К А М
Шелестит в листочках ветер,
Дождь прошёл, кругом свежо.
И страны такой на свете
Лучше нету. Хорошо!..
Хорошо, что ранним утром
Светит солнце к вам в окно:
Под блестящим перламутром
Вас одаривает сном.
И под крышею родною
У рябин и тополей
Вместе с нашею страною
Вы становитесь сильней...
...И уже со словом вашим
Не расходятся дела.
Скоро в школу вы пойдёте,
Там научат вас читать...
В жизни многое поймёте...
...И чтоб путь ваш непременно
Был бы прям и без кривизн,
Чтоб росли вы новой сменой
Тех, кто строит коммунизм!
(Начато в 1979(?). Утеряно в 90-е годы. Частично восстановлено 9.07.04.)